Онлайн-журнал V–A–C Sreda представляет новый выпуск, посвященный сообществу глухих людей и их репрезентации в культуре и искусстве. Материалы выпуска были подготовлены совместно с представителями сообщества.
Мы публикуем эссе сценариста, шоураннера и исследователя образа глухих в культуре Полины Синевой, в котором автор рассуждает о месте глухих актеров в кино на примере трех фильмов, снятых слышащими режиссерами: «Страна глухих» Валерия Тодоровского, «Шапито-шоу» Сергея Лобана и «Племя» Мирослава Слабошпицкого. Личные заметки Синевой, напоминающие неспешные пассажи Петера Хандке или терапевтические эссе Винфрида Георга Зебальда, не только приоткрывают важные аспекты жизни глухих в плоскости кинематографа, но и затрагивают проблематику репрезентации сообщества в современной визуальной культуре.
Много лет я наблюдаю раскол между слышащими и глухими зрителями, которые смотрят фильмы с глухими героями. В частности, это коснулось картины «Страна глухих» Валерия Тодоровского, снятой по мотивам повести Ренаты Литвиновой «Обладать и принадлежать». С одной стороны, фильм Тодоровского действительно приоткрывает культуру глухих — особое восприятие жизни главной героини знакомит зрителей с миром, о котором многие даже не задумывались. Моя слышащая коллега настолько вдохновилась картиной, что выучила жестовый язык и стала переводчиком. Ожидание глухих людей увидеть в этом режиссерском повествовании свою личную историю обернулось негодованием — в их представлении фильм укрепил миф о маргинальности российского сообщества глухих, а название дало неверное обобщение. Более того, на показе отсутствовали субтитры. Несмотря на то, что в фильме все же затрагиваются реальные проблемы из жизни сообщества, зрители выходили со словами: «Это не моя страна глухих».
Во-первых, центральными персонажами картины стали не глухие художники или конструкторы, а люди из достаточно маргинальной среды — бандиты, стриптизеры, проститутки. Возможно, поэтому фильм сыграл важную роль в формировании ошибочного представления о сообществе глухих и на длительное время закрепил по отношению к ним негативные ярлыки. Мне вспоминается, как на вещевом рынке в Лужниках в конце 90-х можно было встретить листовку: «Осторожно, глухонемые воры». В слышащей прессе после выхода «Страны глухих» журналисты акцентировали внимание на разборках мафии глухих и приключениях брелочников (уличные торговцы сувенирами. — Прим. ред.), оставляя без внимания другие аспекты истории и культуры сообщества.
Во-вторых, глухую героиню сыграла слышащая актриса, которая говорила на искаженном жестовом языке и создала довольно эксцентричный образ. В мире глухих болезненно воспринимают мнение слышащих — при том, что они составляют подавляющее большинство. Их оптика важна, поскольку позволяет понять, как «выглядят» глухие в глазах слышащего общества, но в то же время она полностью отрицается — картинка оказывается далека от реальности. Чувства глухих зрителей мне понятны: эта «родовая травма» закономерно вытекает из самой истории глухих. Когда на протяжении всей жизни твои истории рассказывают другие, слышащие люди, а тебя воспринимают как «дефект» без уважения к личности и запрещают жестовый язык в системе обучения — это бесспорно оставляет след. «Большое» общество в коллективном сознании глухих становится доминирующей и осуждающей фигурой. Я называю это явление «синдромом чужого голоса». Этот голос долго довлел и продолжает довлеть, хотя стоит отметить, что сейчас у глухих и слышащих появляется все больше возможностей для равного диалога. Период борьбы неспешно заканчивается. Тодоровский попал именно в эту травму: слышащий человек, находящийся вне контекста, снял историю о глухих так, как увидел и понял, но его видение не совпало с мнением сообщества. По словам режиссера, он не ставил целью сделать этнографическую картину — жестовый язык для него был скорее красивым «балетом рук», корректность исполнения которого он не мог объективно оценить.
Впервые «Страну глухих» я посмотрела на видеокассете с субтитрами в начале нулевых — взяла в клубе глухих в Театре Мимики и Жеста (ТМЖ) в Москве, куда годами ранее приходил Тодоровский со съемочной группой искать людей для своего фильма. Глухую героиню по имени Яя в картине сыграла слышащая актриса Дина Корзун, и я отчетливо помню свою реакцию после просмотра: я ей не верю. Таких «глухих», с почти инопланетными, странными движениями и пластикой тела, я никогда не видела. Я задавала себе два вопроса: почему Яя ведет себя так и почему глухого персонажа сыграла слышащая актриса? Спустя время, когда я пересмотрела фильм Тодоровского, стало понятно, отчего возникло это разочарование. Мне хотелось узнаваемого глухого, настоящей «страны глухих», но на самом деле эта история была не об этом. Если рассматривать ее не как фильм о глухих, а как документ эпохи 90-х, то сомнения в значимости этой работы в истории российского кино отпадают — фильм прогремел после выхода в 1998 году и до сих пор остается на слуху, однако мои вопросы остались неизменными.
Позже на первый из них весьма исчерпывающе ответила консультант «Страны глухих», переводчик русского жестового языка, CODA (Child of deaf adult — Прим. ред.) Ирена Москвина. По ее словам, образ Яи в первую очередь стоит воспринимать через повесть, по мотивам которой снят фильм Тодоровского. Актриса, сценарист и режиссер Рената Литвинова написала «Обладать и принадлежать» по опыту своей дружбы с глухой актрисой Еленой Величко и результатам наблюдений за другими глухими. Именно Елена стала прототипом Яи, а затем сценарист Юрий Коротков адаптировал историю повести и образ героини в сценарий фильма.
Ирена вспоминает, как Величко училась на актрису в театральном училище им. Б. В. Щукина (студии Театра Мимики и Жеста) и казалась «совершенно неземным существом». Девушка дистанцировалась от глухих и тянулась к слышащим, изображая себя такой же. Ее калькирующая жестовая речь (КЖР — передача словесной речи посредством жестов, которая, в отличие от РЖЯ, строится на дословном переводе с русского языка, тогда как структура РЖЯ не совпадает с ним. — Прим. ред.) была своеобразной, даже манерной — она не разговаривала на жестовом языке, а будто показывала его, элегантно демонстрировала в сопровождении с голосом, что совсем не характерно для глухих. Елена находилась между двух миров и вместе с тем оставалась сама по себе, что сильно отличало ее от других. Этот характер Ирена Москвина держала в голове, когда создавала образ Яи вместе с актрисой:
«Я обращалась к конкретному образу, поэтому не нужно примерять это платье на себя — оно принадлежит Елене. Необходимо подчеркнуть красной линией: фильм совсем не про глухих, а про время, когда правили деньги. Если была бы возможность снять глухих актеров, я бы порекомендовала саму Величко».
Но Величко не смогла бы сыграть Яю: в начале 90-х после окончания театрального училища она сразу уехала в Канаду, успев сняться в экспериментальном фильме «Ленинград. Ноябрь» Олега Морозова и Андреаса Кристофа Шмидта. Дальнейшая судьба девушки сложилась крайне необычно — она вышла замуж за слышащего фотографа, работала в стриптиз-клубе и рано ушла из жизни.
Второй вопрос, почему Яю сыграла слышащая актриса, также относится к разности оптик — Тодоровскому как режиссеру была важна актерская органика, а не жестовый язык. Ирена Москвина вспоминает, что обсуждать выбор актера ей казалось неэтичным, ведь перед ней стояла совсем другая задача. В результате их совместной работы Дина Корзун справилась с ролью, которая соответствовала замыслу картины, и Яя получилась именно такой, какой задумывалась изначально. Проблему выбора глухих актеров на роли глухих персонажей Москвина видит шире:
«Слышащему режиссеру легче общаться со слышащими актерами, потому что он ставит и объясняет задачу. Для работы с глухими людьми необходимо понимать их психологию и приглашать переводчиков, а к этому готовы не все. Хотя в сообществе глухих, бесспорно, есть талантливые и яркие личности, которые не должны игнорироваться. Надеюсь, их роли в кино — вопрос времени. Я с оптимизмом смотрю в завтрашний день: в сфере искусства сейчас многое меняется, и это хороший, многообещающий вектор».
Однако тогда, в конце 90-х, «Страна глухих» так и не смогла изменить ситуацию в среде и привлечь профессиональное внимание к глухим актерам — Роберту Фомину, Сергею Бабаку, Наталье Лошкаревой, Михаилу Ниязову. Им было отведено слишком мало экранного времени. Схожим ли образом сложилась судьба глухих актеров в других культовых проектах — «Шапито-шоу» Сергея Лобана и «Племя» Мирослава Слабошпицкого?
«Шапито-шоу» — почти брейгелевское полотно из четырех новелл, созданное в 2011 году слышащими авторами: режиссером Сергеем Лобаном и сценаристом Мариной Потаповой. Фильм знают и ценят большинство моих слышащих знакомых и коллег. Глухие люди смотрели его не настолько массово, как «Страну глухих», и гневные реакции мне пока не встречались. Не потому ли, что в этой киноэпопее герои играют самих себя и даже носят настоящие имена? В одной из частей фильма — под символичным названием «Дружба» — действительно играли глухие актеры: Алексей Знаменский, Евгений Еровенков, Валерий Завадовский и Максим Тиунов. Мне любопытен персонаж Знаменского — слабослышащий Алеша, которому становится тесно с глухими друзьями детства, и он отправляется на юг с группой слышащих «пионеров». Этот разрыв старые друзья воспринимают как измену, однако на деле новая дружба оборачивается горьким разочарованием и выливается в финальный монолог о природе лжи. Интересно, что Знаменский проводил много времени со слышащими коллегами на съемочной площадке, что смущало его глухих напарников. Сценаристка Марина Потапова подглядела эти вечные коллизии в реальной жизни глухих и слабослышащих — первые чаще предпочитают оставаться внутри сообщества, а вторые стремятся в «большое» общество. Обособленность, внутренние правила и свой язык в каком-то смысле сближают сообщество глухих с тем, как устроены племена. Неслучайно компанию глухих в финале «Шапито-шоу» иронично изображают как индейцев с боевой раскраской.
Важно отметить, что Марина Потапова и Сергей Лобан ходили на курсы жестового языка, поэтому могли разговаривать с глухими актерами самостоятельно. При этом на съемках присутствовала переводчик жестового языка Варвара Ромашкина. После выхода фильма создатели организовали специальный показ для глухих зрителей с субтитрами совместно с Центром образования и исследования жестового языка. Субкультура глухих и жестовый язык впервые заинтересовали Сергея Лобана после съемок на инклюзивном фестивале жестовой песни в Сибири, на котором выступал Алексей Знаменский, тогда еще школьник. С этого момента они держали связь, и в 2005 году Лобан пригласил его сниматься в картине «Пыль», где Знаменский исполнил одну из песен Виктора Цоя на жестовом языке. Я думаю, что многие до сих пор помнят фильм именно по этому отрывку.
Я уже упоминала Мирослава Слабошпицкого, слышащего режиссера, который на протяжении долгого времени хотел снять историю о глухих. Он учился в школе, напротив которой располагался интернат для глухих, и часто видел, как слышащие школьники дрались с глухими. Мирослава завораживал их жестовый язык. Слабошпицкий снял короткометражный фильм «Глухота» (2009), который стал своеобразным мостом к его первой полнометражной картине «Племя» (2014) с непрофессиональными глухими и слабослышащими актерами из разных городов — Григорием Фесенко, Яной Новиковой, Александром Сидельниковым, Александром Осадчим и другими. Главный герой фильма Сергей поступает в специализированный интернат для глухих, где орудует преступная банда с говорящим названием «Племя». Несложно представить, каким суровым оказывается это место. История о неконтролируемой подростковой жестокости и расцветающей первой любви не вызывает иной реакции, кроме крика, но в фильме нет ни словесной речи, ни музыки — только жестовый язык и крики боли. Посредником между режиссером и глухими актерами стала Анфиса Худашова, переводчик жестового языка и помощник по картине. Она не просто переводила указания Слабошпицкого, но и сама подробно объясняла, как актерам лучше играть в той или иной сцене.
Это уникальный эксперимент в истории кино — картина полностью снята на русском жестовом языке без субтитров и закадрового голоса. Ситуация как бы перевернулась, и теперь только глухие зрители понимали разговоры героев, в то время как слышащие могли только догадываться, что происходит на экране. Камера двигается так, что кажется, будто режиссер держится на дистанции от глухих персонажей. Он смотрит на них с позиции наблюдателя, как на муравейник, где каждый занимается своим делом. «Племя», которое было только ироничным намеком в «Шапито-шоу» Сергея Лобана, обрело буквальный смысл. Слышащая публика восприняла фильм как новаторскую ленту, ведь ничего похожего до этого не было. Мнение сообщества глухих разделилось по разным причинам, появились многочисленные обсуждения и видеоролики, где глухие блогеры и зрители делились своими впечатлениями о фильме на жестовом языке. На меня сильное впечатление произвел один случай, когда во время премьеры зритель упал в обморок, не выдержав особенно жуткой сцены картины. Прежде мне казалось, что дежурящая машина «скорой помощи» на премьерах фильмов Ларса фон Триера и Михаэля Ханеке — это художественное преувеличение.
Почему же ни один из этих проектов не запустил карьеру глухого актера в кино? Мне кажется, что актер — в первую очередь исполнитель, который зависит от уже созданного материала. Историй о глухих катастрофически мало, поэтому глухих артистов редко приглашают сниматься. Как следствие — у них не набирается достаточного опыта работы в кино. Кино- и сериальное производство устроено таким образом, что за короткое время необходимо освоить и снять материал, и для гарантии результата необходимы профессионализм и так называемая «самоигральность», а она есть далеко не у каждого глухого актера. Вместе с актерской органикой это является фундаментом, без которого не получится ничего построить. Кроме того, актерское мастерство в кино и театре — это разные формы и способы существования. Театральный глухой актер не всегда органичен в кино, требуется наработка, поэтому нет ничего удивительного в том, что слышащие продюсеры и режиссеры выбирают в основном слышащих актеров на главные роли.
«Страна глухих», «Шапито-шоу», «Племя» — три совершенно разных фильма, которые получили широкий резонанс в России и прочно заняли свое место в кинематографе. Это истории (в частности о глухих), рассказанные слышащими людьми с разными интонациями — иногда любопытствующей и дружелюбной, а иногда отстраненной. Не всем виделось важным выучить жестовый язык, чтобы взаимодействовать напрямую; «большое» общество создало запоминающиеся образы, к которым можно относиться по-разному (возможно, эти истории приобрели бы совершенно иную интонацию, если бы в их создании участвовали глухие люди). Остается только желать, чтобы в сообществе появилась сильная творческая среда, благодаря которой глухие могли бы снимать подобное кино о себе и выпускать его в большой мир.
Зачем? Чтобы глухие заговорили своим голосом.