Этот выпуск приурочен к выходу специального печатного издания «V–A–C Sreda 2: Кругозор», посвященного развитию популярной музыки с 1985 по 2008 год.
Мы публикуем эссе консультанта проекта Антона Вагина — музыканта группы «Кобыла и Трупоглазые Жабы Искали Цезию, Нашли Поздно Утром Свистящего Хна», автора YouTube-канала «Хурма» — о трех этапах развития шоу-бизнеса в России.
Антон Вагин составляет краткий путеводитель по эстрадной музыке от перестройки до конца нулевых и предлагает собственную периодизацию истории русской музыкальной сцены, которая легла в основу «V–A–C Sreda 2: Кругозор». Из эссе можно узнать, чем похожи песни «Аквариума» и группы «Комбинация», откуда взялось так много музыкальных жанров и какой группе удалось создать собственную мультивселенную.
Любое деление на этапы условно, и временной промежуток с 1985 по 1993 год в развитии позднесоветской и российской поп-музыки — не исключение. Однако именно в 1985 году, когда началась перестройка, глобальные перемены коснулись не только политической жизни СССР, они стали заметны в кино, литературе и, конечно, в музыке. В это время принципиально поменялось звучание советской эстрады, появились группы нового порядка, постепенно начал формироваться музыкальный рынок. До 1985 года все артисты, которые хотели выступать официально и зарабатывать деньги, в обязательном порядке формально числились в филармониях, домах культуры и концертных залах, четко следуя утвержденному репертуару. Тот же, в свою очередь, проходил все мучительные этапы согласований, подвергался цензуре. В перестройку ситуация стала иной — государственный контроль ослабевал, и, хотя цензуру официально отменили несколько позже, свобода творчества, как это часто бывает, опережала законы.
Тогда же, в конце 1980-х, легальной стала работа кооперативов — теперь каждый мог заниматься частным предпринимательством. В этих условиях формальные требования к артистам почти исчезли: в прошлое ушли обязательный трудовой договор или профильное образование. Важным стало одно — слушали артиста или нет. А помочь начинающим и опытным музыкантам найти слушателя помогали люди с тогда еще необычно звучащей профессией, продюсеры. Нетрудно вспомнить предпринимателей, собиравших музыкальные коллективы для гастролей по стране. Так начались истории «Ласкового мая», «Комбинации» и других групп, уже ставших приметой времени. Их появление до 1985 года было бы невозможным, и поэтому за стартовую точку принят именно этот год.
Почему же тогда конец первого периода в развитии современной поп-музыки пришелся именно на 1993 год? Существует много причин, но главная все же связана со звуком. Дело в том, что с 1985 года в СССР формируется жанр, который я называю Red Disco, или красное диско. Он основан, как легко догадаться по названию, на диско, а если конкретнее — на очень популярном в Союзе еще с начала 1980-х жанре итало-диско. Сначала ритмам итальянских дискотек подражали любители, только выходившие из позднесоветского подполья, но со временем и большие артисты переняли звучание Red Disco, и оно оставалось мейнстримом как раз до 1993-го года.
Конечно, влияние итальянской эстрады — не единственная отличительная черта Red Disco. Помимо этого важно учитывать еще как минимум две особенности. Первая касается того, какими средствами создавалась эта музыка. Дело в том, что большинство эстрадных артистов во второй половине восьмидесятых проходили тот же путь, что и рок-музыканты — записывали свои первые пластинки буквально «на коленке» при помощи простейших синтезаторов и микрофонов, которые можно было найти в любом доме культуры. Чтобы понять, о чем идет речь, достаточно послушать первый альбом «Ласкового мая». Сейчас такой стиль в моде — его принято называть lo-fi. Но по меркам восьмидесятых — это откровенно плохой звук, а тот самый шарм он обрел лишь в ретроспективе. Получается, на заре современной поп-музыки звезды делали себя сами и не перепрыгивали ступеньки, поднимаясь от самодеятельности к «Олимпийскому».
Еще одна интересная черта красного диско — темы, которые затрагивали артисты. В перестройку многие остросоциальные сюжеты перестали быть табуированными, и это особенно заметно на примере рок-музыки. Выходки музыкантов из Ленинградского рок-клуба и московской рок-лаборатории, песни «Поезд в огне» «Аквариума» и «Скованные одной цепью» «Наутилуса» — об этом знают все, и подобной смелости уже не принято удивляться. Все же рок-музыке тогда были свойственны протест и внимание к социальным проблемам. Однако особенно любопытно, что с середины восьмидесятых и поп-певцы стремятся рассказывать слушателям о реальной жизни. Интерес аудитории к тому, что происходит со страной и с ними, совпал с небывалым расцветом эстрады. Показательны тексты песен группы «Комбинация», в которых отражались многие реалии перестроечной жизни: и охота за московской пропиской, и мечты о том самом American Boy, и бесконечные очереди за «двумя кусочеками колбаски».
Красное диско недолго оставалось магистральным направлением советской и российской сцены. Уже к 1993 году ветви жанров, стилей и направлений поп-музыки разрослись и переплелись настолько, что стало невозможно говорить о главном и второстепенном. В моду вошло разнообразие — так начиналась новая эпоха, которая продлится до 2000 года.
Уже в перестройку артистам было позволено многое, но в девяностые запретов и границ не осталось совсем, а одними из основных эстетических категорий стали треш и китч. Эстрада превратилась в полноценный бизнес: больше денег, профессиональных студий звукозаписи, возможностей привезти из-за границы лучшие инструменты. Продюсеры в погоне за успехом запускали все новые и новые проекты — это не могло не привести к жестокой конкуренции за внимание и эфирное время. В то же время у аудитории появился запрос на нечто веселое, экзотическое, доселе неизвестное. Нетрудно догадаться, что наряды и поступки музыкантов на сцене вслед за желаниями публики становились все причудливее.
При разговоре о конкретных артистах, первым, на мой взгляд, стоит упомянуть Валерия Леонтьева. Назвать его фриком сложно, но при этом и невозможно забыть его эпатажные сценические образы. Леонтьев еще в начале восьмидесятых вел себя гораздо смелее многих, но именно в девяностые сформировался тот самый, канонический, образ певца в облегающем костюме с перьями. В один ряд с Леонтьевым встал и Филипп Киркоров. Атмосфера вокруг «короля эстрады», постоянные скандалы, обвинения в плагиате, вычурные одеяния создали образ, идеально отвечавший запросам слушателей. Еще один герой бурлеска 1990-х, пожалуй, даже его центральная фигура — Борис Моисеев. Будучи профессиональным танцором, он превращал каждое выступление в перформанс. Один из первых концертов артиста был посвящен памяти Фредди Меркьюри, и я бы советовал всем взглянуть на это в хорошем смысле безумное представление, чтобы почувствовать, как артисту удалось привнести в жизнь русской эстрады немного чисто западного — сколь безукоризненно выполненного, столь и невообразимо странного — шоу.
Описывать девяностые, умолчав о рейв-культуре, было бы преступлением. В то время как в Великобритании в последнее десятилетие XX века рейвы запрещали как явление, опасное для молодежи, в юном российском государстве они были на пике моды. Однако предположу, что взрыв отечественного рейва — не более чем симптом, лишь один из способов исполнить всеобщее желание надышаться воздухом свободы впрок. Наряду с площадками для рейвов ежедневно открывались клубы, где исполняли поп, электронику, рок — каждый мог найти что-то по душе. Поэтому популярность рейв-вечеринок — часть более комплексного явления, общей диверсификации музыкального потребления.
Схематично этот процесс можно представить так: в середине XX века масса слушателей поп-музыки была максимально гомогенна, но постепенно возникали все новые и новые поджанры, которые, в свою очередь, продолжали дробиться до бесконечности. Так, сегодня не найти людей с абсолютно идентичными музыкальными предпочтениями, а список жанров хотя бы с частью «-поп» поражает своим разнообразием: дрим-поп, брит-поп, инди-поп, синти-поп, кей-поп… Именно на девяностые по всему миру — и Россия не стала исключением — пришелся период стремительного ускорения жанрового «разрастания». Поэтому постепенно стали казаться смешными вопросы в духе: «Что такое правильный рок?» Если в конце восьмидесятых усредненный рок-музыкант представлял собой сурового борца за справедливость, одиночку, бунтующего против несправедливого мира, то к концу девяностых набрал популярность поп-рок, или рокапопс: оказалось, что под гитару можно петь о не самых серьезных вещах, эксплуатировать простые сюжеты, но все еще не считаться «попсой». Словом, 1990-е — время, когда, с одной стороны, возникают десятки новых жанров, а с другой — ни один из них нельзя «приписать» ни к мейнстриму, ни к андеграунду. Все и разделяется, и смешивается — такое вот парадоксальное время.
Следуя этой тенденции, с 1993 по 1998 музыкальная индустрия в России в своем развитии разгоняется до сверхзвуковой скорости: на рынок заходят мировые лейблы, открываются серьезные концертные агентства, у всех на слуху имена главных продюсеров. Но в 1998 году случается дефолт, и на некоторое время только-только вставшему на ноги шоу-бизнесу приходит конец. Правда, не стоит забывать, что любой кризис — это всегда очищение: остаются сильные, а на место слабых приходят молодые и амбициозные артисты. Ими стали, например, группы Demo, «Вирус!», «Гости из будущего». Их объединяло звучание в духе поп-электроники и тот факт, что относительная известность пришла к группам в переломный 1999-й год, а всероссийская слава — уже в начале нулевых.
Нулевые начались с выхода из андеграунда драм-н-бейса, мотивов хип-хопа, а законодателем мод стала группа «Дискотека Авария», о которой страна узнала с небольшим опозданием из-за кризиса, который грянул под занавес прошлого века. Но, мне кажется, куда важнее обратить внимание не на нюансы музыкальных тенденций, а на дух времени в целом. Именно в 2000-е в массовый обиход окончательно вошло противоречивое слово «попса», ставшее едва ли не синонимом всякой популярной музыки. Кажется, причина этому в особенном пути, который проделал российский шоу-бизнес. Сверхбыстрый скачок от «самопальных» кассет восьмидесятых до полноценной индустрии нулевых неизбежно сопровождался коммерциализацией, и это вызвало отторжение — людям стало казаться, что все, кто выходят на сцену, делают это исключительно ради денег, забыв о качестве материала и чувствах слушателя.
Так нулевые породили еще один музыкальный парадокс. В России сформировалась полноценная музыкальная индустрия, к сожалению, не лишенная некоторых минусов. Одиозные продюсеры порой делали звезду из кого угодно благодаря телевидению, куда было почти невозможно попасть без денег и связей, — оформилась закрытая, почти непроницаемая среда. И в то же время в небольших тесных клубах давали концерты «настоящие» рок-музыканты. Несмотря на наличие полноценного шоу-бизнеса, ситуация напоминала середину 1980-х, а поп и рок вновь стали антагонистами. Популярный же во второй половине девяностых поп-рок перестал быть молодежным, «Сплин» и «Мумий-тролль» попросту казались миллениалам-подросткам слишком заумными. Им хотелось собственной музыки, которая бы и отвечала духу времени, и была бы достаточно дерзкой, молодой — как Blink 182, Sum 41 или Аврил Лавин. Примерно в то же время, в середине нулевых, на западе огромная популярность приходит к сериалам от Disney, сюжет которых построен вокруг музыкальной карьеры главных героев.
Словом, Россия ждала своих Ханн Монтан — и дождалась «Ранеток».
«Ранетки» — уникальная во всех отношениях группа. Формально коллектив собрали в 2004 году, двумя годами позже вышел первый альбом, но поворотным моментом в истории «девочек с гитарами» стал 2008 год. Тогда на «СТС» вышел полубиографический сериал о жизни участниц коллектива, который и сделал «Ранеток» феноменом. Это была, наверное, первая по-настоящему популярная женская группа, все участницы которой играли на музыкальных инструментах. Конечно, можно вспомнить коллектив «Женсовет», созданный еще в 1980-е, или группу «Р@машки», начинавшую примерно в одно время с героинями «СТС» — однако эти проекты не снискали и сотой доли популярности «Ранеток». К тому же аудитории страшно не хватало именно женского голоса, соответствующей интонации. В похожем жанре поп-рока вполне успешной была группа «Звери», но она как будто казалась слишком универсальной, подходила всем сразу. И, даже зная, что «Ранетки» — полностью продюсерский проект с написанными Сергеем Мильниченко песнями, почему-то не получается перестать верить этому жестковатому, немного наивному звучанию, полному юношеского бунта и максимализма.
Успех «Ранеток», их влияние на российскую поп-сцену можно сопоставить разве что с явлением, которым несколько раньше стал «Ласковый май». Пожалуй, девушкам удалось зайти даже дальше исполнителей «Белых роз», став не просто группой, а полноценным медиабрендом, где музыке отводилась далеко не главная роль. Реальные музыканты стали героинями сериала и компьютерных игр, они выпускали свой журнал, продавали мерч на любой вкус: от школьных ранцев до велосипедов. Можно сказать, возникла мультивселенная имени «Ранеток». Подобные истории о превращении группы во франшизу не редки на западе, к тому же сегодня на похожих принципах строятся бренды поп-групп из Южной Кореи, — но в России ничего похожего не случалось ни до, ни после.
Так совпало, что сериал о «Ранетках» вышел в 2008 году, когда страну потряс очередной экономический кризис. Деньги из шоу-бизнеса стремительно испарялись, а слушатели, все чаще выходя в интернет, почти перестали покупать музыку на носителях. Результатом стала заметная стагнация поп-сцены в конце нулевых и начале десятых. Так что дерзкие девчонки, певшие «Просто мы со вкусом детки…», стали последней, но ослепительно яркой вспышкой времен классического русского шоу-бизнеса.